Дети

путей. Встретил мужиков, рассказал им всё, мы и ринулись сразу к вам. Они по моим словам сразу догадались, кто этот лысый, от них и услышал его биографию.

Тут к нам подошёл один из рабочих и заговорил с нами:

– Так, ребята. Тут сейчас скорая будет и милиция. Человека поезд сбил насмерть, будут протокол составлять. Вы тут не виноваты. Это несчастный случай. А по поводу этого лысого не переживайте. Милиция приедет, дадите показания, что, мол, угрожал вам – ответит по закону.

С этими словами он пошёл вдоль остановившегося поезда к месту, где, вероятно, могло находиться тело погибшего Игоря. Второй рабочий остался следить за обезоруженным Антоном.

Я немного отвёл ребят в сторону и заговорил с ними шёпотом:

– Нельзя нам, пацаны, милицию ждать. Приедут – начнутся расспросы, заинтересуются, что мы вообще ночью делаем на станции. Могут в участок отвезти. Оттуда родителям позвонят, так и вскроется вся наша трёхэтажная ложь.

– Ты прав, – ответил Валера.

– Ребята, возьмите меня с собой, – обратился к нам Ваня.

– А ты что же, с нами теперь надумал путь держать? – укоризненным тоном спросил его Валерка.

– Ребята. Друзья мои. Простите, что сразу с вами не пошёл, я по-свински поступил, я это осознаю. Не осознавал бы – не приехал бы сейчас. Мы отправились в этот путь вместе, а, стало быть, и трудности все суждено нам делить на троих. Обещаю вам, что какие бы новые приключения нас ни подстерегали, я вас не оставлю. Никогда не пожертвую дружбой ради собственной безопасности, – сказал Ванька дрожащим от волнения голосом, – мир?

– Мир!

– Мир!

– И ты нас прости, Ванька, если наговорили тебе чего лишнего, – сказал я.

– Я не сержусь, ребята. Вы же не со зла, вы имели на то право, – последовал ответ от Вани.

Мы простили Ване его поступок. Могли ли мы ещё злиться на него? Можно ли было счесть его предателем? Были ли мы сами виноваты перед ним в чём-либо? Мы слишком много пережили в этот день, чтобы у нас осталась хоть капля сил размышлять над этими вопросами.

Мы ещё раз окинули взглядом рабочих – они не смотрели в нашу сторону. Тогда мы ринулись к платформе, где стояли наши с Валерой велосипеды, а на мосту подхватил своего коня и Ванька.

Через минуту мы уже мчали прочь, а откуда-то с севера доносился вой сирены то ли скорой, то ли милиции. Вскоре мы уже выехали из Можайска и очутились на тёмной, неосвещаемой дороге. Лишь скупой лунный свет выделял полоску асфальта между чёрных деревьев.



Глава пятая

ИСТОРИЯ ВАЛЕРКИ



Холодны апрельские ночи. Ещё не померкнет небосвод на западе, как вдоль дороги обочины покрываются белым инеем. Пар, вырываясь изо рта, блестит под бледным лунным светом, ты весь дрожишь, а руки твои сжигает колкий нарастающий мороз, словно зима возвращается каждую ночь с приходом темноты и уползает, как змея под камень, с первым лучом утреннего солнца.

Дорога терялась во мраке, и лишь изредка автомобильные фары освещали нам путь. Мы невероятно замёрзли и были страшно голодны, потому что не ели с тех самых пор, как пошли в сквер. Из-за непроглядной тьмы и сильного холода нам приходилось ехать очень медленно, и как только нам попалась первая дорожка, ведущая в лес, мы слезли с велосипедов и стали пробираться в глубокий мрак безмолвной чащи. Нам хотелось как можно скорее найти подходящую площадку и развести костёр, тепло и свет которого были для нас в тот момент самой заветной мечтой.

Вскоре нам попался сносный клочок земли. Осветив землю зажжённой спичкой, нам удалось собрать немного прошлогодних листьев и маленьких еловых веточек. С их помощью мы развели огонь, в который в скором времени стали подбрасывать всё более и более крупные ветки. Немногим позже костёр сдал давать достаточно тепла, чтобы мы могли согреться. В небольшой кастрюльке мы отварили гречневую кашу – это был наш запоздалый ужин. Мы так сильно устали, что предпочли отложить посиделки у огня на другой день и сразу после ужина разбили палатку. Ночевать нам пришлось во всей одежде под тонким покрывалом, которое догадался прихватить Валера, но под ним едва могло поместиться три человека. Тем не менее другого выбора у нас не было, а на улице понемногу становилось всё холоднее и холоднее.

Я долго не мог уснуть. Мне было зябко, земля казалась необычайно жёсткой, а когда я закрывал глаза, мне виделся тот самый зловещий поезд, снова и снова сбивающий Игоря. Я словно заново слышал локомотивный гудок, словно заново видел яркий свет фонаря, словно вновь и вновь наблюдал это страшное зрелище. Ребята, казалось, тоже не спали.

Я смог задремать, только когда костёр уже совсем потух и начинало постепенно светать.

Когда я проснулся, то оказался один в палатке. Я вылез из неё – ребята уже развели огонь, чтобы приготовить завтрак. Солнце застыло высоко в небе, близился полдень. На завтрак мы вновь отварили гречку, поскольку ничего другого у нас не осталось, кроме двух банок тушёнки, которые мы приберегли на вечер.

– Как думаете, далеко нам до Бородино ехать? – спросил Ваня то ли из любопытства, то ли просто чтобы разрядить напряжённо-молчаливую обстановку.

– Думаю, километров пятнадцать, а то и все двадцать, – ответил я.

Ваня тут же принял угрюмый вид. Если ещё вчера эта цифра не ввергала его в состояние тревоги, то сегодня эти самые пятнадцать километров могли обернуться для него настоящим испытанием: ноги его страшно гудели от вчерашних двадцати километров крюка, на которые он сам себя обрёк.

На этом наш утренний диалог закончился. Все мы были сильно утомлены событиями прошлого дня и оставались наедине со своими мыслями. Мы затушили костёр, молча собрали палатку и убрали в рюкзак посуду, после чего пошли в сторону шоссе, на ходу протирая ладонью влажные от росы сёдла велосипедов.

Настроение наше явно было подавленным, кроме того, ситуацию усугубляли полностью истощённые запасы воды. По шоссе мы ехали медленно, старались экономить силы. Нам часто приходилось делать остановки, чтобы подождать Ваньку, который постоянно отставал. Даже на небольших подъёмах мы часто переходили на шаг, потому что Ваня уже едва мог крутить педали, да и нам с Валерой малейшие подъёмы давались с большим трудом.

Когда мы прибыли в Бородино, близился вечер. Первым делом мы купили в магазине воды и еды – на это ушли наши последние деньги. Немного передохнув, мы направились в Бородинский музей – небольшое здание, больше походившее на усадьбу.

Музейный сотрудник, пожилая рыжеволосая женщина крупного телосложения, оказалась на редкость добрым и разговорчивым человеком.

Увидев наши измученные лица, она не без удивления спросила:

– Ребята, что с вами? Вы еле на ногах стоите.

– Второй день едем. На велосипедах добирались сюда, – с застенчивой улыбкой первым ответил я.

– А дорого билет стоит? – спросил Ваня. – А то мы все оставшиеся деньги потратили на еду. Вот, посмотрите.

С этими словами он открыл рюкзак, в который мы сложили пирожки и пачку вафель, купленные в магазине, а затем добавил:

– Нам бы на этом ещё сутки прокормиться. У нас рублей двадцать мелочью