Дети
урод на «газели». Его так и не нашли.
Врачи запретили отцу работать за станком и посоветовали ему переехать из города на свежий воздух. Первую их просьбу он выполнить не смог – искать другую работу было бессмысленно, всё-таки девяносто первый год был на дворе. Какая уж там новая работа, когда каждую неделю кого-нибудь из его знакомых отовсюду увольняли. А что касается свежего воздуха, то он продал квартиру и купил дом в Сосновке, куда мы и переехали. Но его больше волновали не советы врача, а то, что всё в той квартире и в том городе напоминало ему об умершей жене и дочери.
Поначалу отец каждый день ездил на завод на электричке, но через два месяца страна развалилась и завод закрыли. С тех пор он устроился бухгалтером на каком-то складе в Кубинке. У него с математикой всегда хорошо было, да и для здоровья такая работа не так губительна, как производство. Ему там нравится работать, он говорит, что расчёты отвлекают его от всяких мыслей.
Тут Валера вздохнул, немного помолчал и продолжил:
– Отец, конечно, уже не поправится. Лежит много, силы ему изменять стали. Сейчас в основном я хозяйством в доме занимаюсь. Слава богу, железная дорога есть неподалёку. Я иногда помогаю вагоны разгружать – какие-никакие, а всё же деньги. Так вот и живём потихонечку. А то, что я в школе такой приветливый и общительный… А каким же мне быть? В школе вся моя жизнь, мои друзья. Не могу же я в себе замыкаться и с угрюмым видом ходить. Я люблю с людьми общаться, это меня отвлекает. А с папой мы нечасто разговариваем, слабоват он. Жаль только, что времени нет на домашнюю работу. На мне ведь и дом, и работать надо.
Тут Валера невольно ухмыльнулся, словно ему было стыдно за такое нелепое, на его взгляд, оправдание. Неловкая улыбка его плавно, но быстро перешла в глубоко задумчивое выражение лица. Казалось, он погрузился в размышления. Я хотел ему что-то ответить, но ком в горле словно парализовал меня. Я сделал над собой усилие, но не смог найти нужных слов и промолчал. Да и ни к чему, наверно, было что-то говорить. Я обернулся на идущего позади Ваньку, но он тут же обратил взгляд в сторону, будто хотел скрыть слёзы. А я в тот момент понял, насколько сильный и жизнелюбивый человек скрывался под суровым, но открытым и добрым лицом
Валеры.
Тем временем мы уже подходили к станции. Мы опоздали на электричку на четыре минуты, и следующую нам пришлось ждать около двух часов. Всё, что мне хотелось в тот момент – это поскорее принять горячий душ. Я сделал это, как только оказался дома.
Мне пришлось оставить велосипед у школы, ведь по легенде я отдал его покататься однокласснику до понедельника. На следующий день я незаметно вернул палатку на её прежнее место и забрал велосипед. О нашем путешествии так никто и не узнал.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Месяц май, или История любви
Глава шестая
СТАРЫЙ СКВЕР
Последние апрельские дни пролетали быстро. Близились долгожданные майские праздники.
Большинство учеников нашей школы составляли дети из моей деревни и соседних селений, поэтому майские праздники у всех ассоциировались, прежде всего, с объёмными работами в огороде. Учитывая это обстоятельство, у нас не было занятий не только в дни официальных выходных, но и во все дни между первомайскими праздниками и Днём Победы. Таким образом, для любого учащегося нашей школы первая декада мая носила статус желанных каникул.
Любой человек, переживший детство, вероятно, помнит, насколько сладок последний день перед праздниками – тридцатое апреля. Обычно в этот день проводят сокращённые уроки, которые пролетают очень быстро. И насколько же непередаваемо восхитительно это чувство свободы, которое ты испытываешь, выходя на школьный двор, как только прозвенел звонок с последнего урока. И тем слаще ты воспринимаешь эту свободу оттого, что праздники начнутся только завтра, а впереди ещё целая половина погожего весеннего дня.
С тех пор как мы с ребятами вернулись из нашего трёхдневного путешествия, я постоянно придавался размышлениям о многих событиях, произошедших с нами. Кроме того, я всё время ловил себя на мысли, что чаще всего мне вспоминалась наша встреча в сквере с той милой девочкой по имени Настя, виновницей наших приключений. Я постоянно думал о том, помнит ли она, как встретилась с нами, помнит ли, как мы пообещали ей расквитаться с её обидчиками, знает ли она, что этот самый Игорь погиб, и знает ли, при каких обстоятельствах это случилось. Не думает ли она, что это мы были виноваты в его смерти?
Сначала я думал, что всего-навсего переживаю о том, как сложилась судьба юной девочки после нашего вмешательства в её жизнь, но потом заметил, что я вспоминаю не столько обстоятельства нашей встречи, сколько её милое доброе лицо. Я поймал себя на мысли, что просто-напросто стал испытывать симпатию к этой девчонке и, наверно, в каком-то смысле даже начал скучать по ней.
Настал тот самый сакраментальный предпраздничный день – тридцатое апреля. С момента нашего возвращения прошло уже три дня, а я никак не мог забыть ласковое лицо юной Анастасии. Я шёл из школы домой и постоянно думал о ней. Вдруг я начал осознавать, что навряд ли вот так просто её забуду. Я решил поехать в Можайск и разыскать Настю, чтобы хотя бы взглянуть на неё ещё раз.
Хоть мне и довелось увидеть эту девочку лишь однажды, я хорошо запомнил её внешние черты. Я не сомневался, что узнал бы её даже на самом большом расстоянии, на котором только можно разглядеть человека. Кроме того, я понял, что она частенько бывает в том самом сквере, где мы её встретили. Я также успел узнать, что она учится в шестом классе, но я не имел понятия, в какой именно из школ, коих в Можайске было несколько, а не одна на всю округу, как в нашей деревне. Я решил отправиться в тот самый сквер в надежде случайно встретить её, и не когда-нибудь, а прямо сейчас. Я ускорил шаг, а потом и вовсе перешёл на бег – мне не терпелось отправиться в путь.
Когда я прибежал домой, родители ещё не вернулись с работы. Я разогрел себе обед, а когда расправился с ним, положил в рюкзак несколько конфет и две котлеты, чтобы перекусить в дороге, и налил в бутылку литр воды. Этих запасов должно было хватить, чтобы доехать до Можайска и вернуться обратно. На кухонном столе я оставил родителям записку следующего содержания: «Уехал кататься по окрестностям. Буду, как стемнеет». Возможно, такая записка была излишней, ведь я часто уходил кататься до прихода родителей, а возвращался только тогда, когда наступала непроглядная тьма. Тем не менее я всё же решил проявить осторожность, чтобы ни у кого не возникало лишних подозрений и догадок относительно того, куда я мог поехать.
Я выехал из дома ровно в час дня и планировал добраться до Можайска к половине третьего. После тех испытаний, которые нам с ребятами довелось пережить, расстояние в пятнадцать километров казалось мне сущим пустяком. Я ехал быстро и лишь иногда останавливался, чтобы попить воды. Настроение моё было великолепным, всю дорогу я воображал, как вот-вот заеду в сквер, увижу там Настю, ласкающую
Врачи запретили отцу работать за станком и посоветовали ему переехать из города на свежий воздух. Первую их просьбу он выполнить не смог – искать другую работу было бессмысленно, всё-таки девяносто первый год был на дворе. Какая уж там новая работа, когда каждую неделю кого-нибудь из его знакомых отовсюду увольняли. А что касается свежего воздуха, то он продал квартиру и купил дом в Сосновке, куда мы и переехали. Но его больше волновали не советы врача, а то, что всё в той квартире и в том городе напоминало ему об умершей жене и дочери.
Поначалу отец каждый день ездил на завод на электричке, но через два месяца страна развалилась и завод закрыли. С тех пор он устроился бухгалтером на каком-то складе в Кубинке. У него с математикой всегда хорошо было, да и для здоровья такая работа не так губительна, как производство. Ему там нравится работать, он говорит, что расчёты отвлекают его от всяких мыслей.
Тут Валера вздохнул, немного помолчал и продолжил:
– Отец, конечно, уже не поправится. Лежит много, силы ему изменять стали. Сейчас в основном я хозяйством в доме занимаюсь. Слава богу, железная дорога есть неподалёку. Я иногда помогаю вагоны разгружать – какие-никакие, а всё же деньги. Так вот и живём потихонечку. А то, что я в школе такой приветливый и общительный… А каким же мне быть? В школе вся моя жизнь, мои друзья. Не могу же я в себе замыкаться и с угрюмым видом ходить. Я люблю с людьми общаться, это меня отвлекает. А с папой мы нечасто разговариваем, слабоват он. Жаль только, что времени нет на домашнюю работу. На мне ведь и дом, и работать надо.
Тут Валера невольно ухмыльнулся, словно ему было стыдно за такое нелепое, на его взгляд, оправдание. Неловкая улыбка его плавно, но быстро перешла в глубоко задумчивое выражение лица. Казалось, он погрузился в размышления. Я хотел ему что-то ответить, но ком в горле словно парализовал меня. Я сделал над собой усилие, но не смог найти нужных слов и промолчал. Да и ни к чему, наверно, было что-то говорить. Я обернулся на идущего позади Ваньку, но он тут же обратил взгляд в сторону, будто хотел скрыть слёзы. А я в тот момент понял, насколько сильный и жизнелюбивый человек скрывался под суровым, но открытым и добрым лицом
Валеры.
Тем временем мы уже подходили к станции. Мы опоздали на электричку на четыре минуты, и следующую нам пришлось ждать около двух часов. Всё, что мне хотелось в тот момент – это поскорее принять горячий душ. Я сделал это, как только оказался дома.
Мне пришлось оставить велосипед у школы, ведь по легенде я отдал его покататься однокласснику до понедельника. На следующий день я незаметно вернул палатку на её прежнее место и забрал велосипед. О нашем путешествии так никто и не узнал.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Месяц май, или История любви
Глава шестая
СТАРЫЙ СКВЕР
Последние апрельские дни пролетали быстро. Близились долгожданные майские праздники.
Большинство учеников нашей школы составляли дети из моей деревни и соседних селений, поэтому майские праздники у всех ассоциировались, прежде всего, с объёмными работами в огороде. Учитывая это обстоятельство, у нас не было занятий не только в дни официальных выходных, но и во все дни между первомайскими праздниками и Днём Победы. Таким образом, для любого учащегося нашей школы первая декада мая носила статус желанных каникул.
Любой человек, переживший детство, вероятно, помнит, насколько сладок последний день перед праздниками – тридцатое апреля. Обычно в этот день проводят сокращённые уроки, которые пролетают очень быстро. И насколько же непередаваемо восхитительно это чувство свободы, которое ты испытываешь, выходя на школьный двор, как только прозвенел звонок с последнего урока. И тем слаще ты воспринимаешь эту свободу оттого, что праздники начнутся только завтра, а впереди ещё целая половина погожего весеннего дня.
С тех пор как мы с ребятами вернулись из нашего трёхдневного путешествия, я постоянно придавался размышлениям о многих событиях, произошедших с нами. Кроме того, я всё время ловил себя на мысли, что чаще всего мне вспоминалась наша встреча в сквере с той милой девочкой по имени Настя, виновницей наших приключений. Я постоянно думал о том, помнит ли она, как встретилась с нами, помнит ли, как мы пообещали ей расквитаться с её обидчиками, знает ли она, что этот самый Игорь погиб, и знает ли, при каких обстоятельствах это случилось. Не думает ли она, что это мы были виноваты в его смерти?
Сначала я думал, что всего-навсего переживаю о том, как сложилась судьба юной девочки после нашего вмешательства в её жизнь, но потом заметил, что я вспоминаю не столько обстоятельства нашей встречи, сколько её милое доброе лицо. Я поймал себя на мысли, что просто-напросто стал испытывать симпатию к этой девчонке и, наверно, в каком-то смысле даже начал скучать по ней.
Настал тот самый сакраментальный предпраздничный день – тридцатое апреля. С момента нашего возвращения прошло уже три дня, а я никак не мог забыть ласковое лицо юной Анастасии. Я шёл из школы домой и постоянно думал о ней. Вдруг я начал осознавать, что навряд ли вот так просто её забуду. Я решил поехать в Можайск и разыскать Настю, чтобы хотя бы взглянуть на неё ещё раз.
Хоть мне и довелось увидеть эту девочку лишь однажды, я хорошо запомнил её внешние черты. Я не сомневался, что узнал бы её даже на самом большом расстоянии, на котором только можно разглядеть человека. Кроме того, я понял, что она частенько бывает в том самом сквере, где мы её встретили. Я также успел узнать, что она учится в шестом классе, но я не имел понятия, в какой именно из школ, коих в Можайске было несколько, а не одна на всю округу, как в нашей деревне. Я решил отправиться в тот самый сквер в надежде случайно встретить её, и не когда-нибудь, а прямо сейчас. Я ускорил шаг, а потом и вовсе перешёл на бег – мне не терпелось отправиться в путь.
Когда я прибежал домой, родители ещё не вернулись с работы. Я разогрел себе обед, а когда расправился с ним, положил в рюкзак несколько конфет и две котлеты, чтобы перекусить в дороге, и налил в бутылку литр воды. Этих запасов должно было хватить, чтобы доехать до Можайска и вернуться обратно. На кухонном столе я оставил родителям записку следующего содержания: «Уехал кататься по окрестностям. Буду, как стемнеет». Возможно, такая записка была излишней, ведь я часто уходил кататься до прихода родителей, а возвращался только тогда, когда наступала непроглядная тьма. Тем не менее я всё же решил проявить осторожность, чтобы ни у кого не возникало лишних подозрений и догадок относительно того, куда я мог поехать.
Я выехал из дома ровно в час дня и планировал добраться до Можайска к половине третьего. После тех испытаний, которые нам с ребятами довелось пережить, расстояние в пятнадцать километров казалось мне сущим пустяком. Я ехал быстро и лишь иногда останавливался, чтобы попить воды. Настроение моё было великолепным, всю дорогу я воображал, как вот-вот заеду в сквер, увижу там Настю, ласкающую
© 2024, JohnCMS