Дети

седыми усами, в больших круглых очках, одетый в серое пальто, которое было накинуто поверх клетчатой рубашки. На голове его элегантно смотрелась коричневая шляпа с широкими полями. Он часто приходил в сквер, чтобы покормить голубей или почитать газету, он подолгу сидел на скамейке, затем мог прогуляться по маленькому скверу и вновь возвращался к чтению утренних новостей.

Я пробыл в сквере уже не менее часа, а старик продолжал внимательно изучать газету, изредка перелистывая её шуршащие под сильным ветром страницы. Иногда он прерывался, оглядывался по сторонам, затем снова продолжал читать. Вдруг он отложил газету в сторону, не без усилия приподнялся и захромал в мою сторону, ловко опираясь на трость. Сначала я подумал, что он всего-навсего хочет подбросить хлебных крошек голубям, толпившимся возле меня, но я ошибся. Старик сел на скамейку рядом со мной и стал пристально меня осматривать сквозь свои округлые очки. Я смутился.

– Сынок, как тебя зовут? – спросил он меня.

– Ефимкой меня зовут.

– А меня Михаилом Сергеевичем.

Я ничего ему не ответил. Мне было непонятно, зачем он заговорил со мной и чего он от меня хочет.

– Я заметил, – продолжал он, – что последние несколько дней ты много времени проводишь в этом сквере. Я не раз видел тебя с твоим велосипедом на вот этом самом месте, где мы с тобой сейчас сидим.

– Вы тоже мне уже несколько раз попадались на глаза, – ответил я, – вы, должно быть, немногим меньше моего здесь времени проводите.

– Ты прав. Я сюда каждый день прихожу. Люблю голубей прикормить, воздухом подышать, поразмыслить о чём-нибудь. Здесь тихо, когда людей мало, как сейчас. До этого мы с бабкой сюда вдвоём ходили каждый вечер, только померла она два года назад. Раньше всё боялась, что я её первым покину. Сердце у меня барахлит. А два года назад сама в мир иной попала, инсульт у ней на жаре случился, прямо вот на той самой скамейке, где газетка лежит.

Я слушал его внимательно, но снова ничего ему не отвечал. Я не мог понять, будет ли уместно с моей стороны выразить ему свои соболезнования по поводу смерти жены.

Помолчав немного, он добавил:

– И всё же не встречал я тебя раньше тут, Ефимка. Откуда ты приехал?

Я обрадовался такому вопросу, потому что теперь я мог поддержать диалог и выйти из неловкой ситуации.

– Из Сосновки.

Едва я это произнёс, как счёл столь краткий ответ каким-то грубым и, чтобы показать, что мне интересно беседовать, тотчас добавил:

– Это небольшая деревня в пятнадцати километрах отсюда в сторону Москвы.

– Ты оттуда на велосипеде приехал?

– Да.

– Ого! Какой молодец! Это немалое расстояние. Ты прямо по дороге ехал? И не страшно тебе было?

– Я по обочине стараюсь ездить. Не страшно. Только первый раз боялся, а сейчас уж привык.

– А родители знают, что ты так далеко ездишь?

– Нет. Знали бы – не отпустили. Им меня не понять. Они считают, что это слишком опасно. А как по мне, так ничего опасного. Главное, на середину полосы не вылезать, а правее держаться. И грузовиков стеречься надо.

Старик слегка улыбнулся, затем вздохнул и сказал:

– Понимаю тебя. Тебе, конечно, интересно новые места посмотреть, а не только по своей деревне круги наматывать. Но и ты их пойми. Они же волнуются за тебя.

– Я знаю. Поэтому я им и не говорю, что сюда езжу, чтобы не волновались.

– Ты молодец, Ефимка. Разумно поступаешь, что их нервы бережёшь. Как взрослый мужчина. Но, с другой стороны, их, наверно, следует предупреждать, куда едешь. Вот, не дай бог, сломается у тебя велосипед посреди дороги. Должны же они знать, где искать тебя.

– Вы правы, Михаил…

– Сергеевич.

– Вы правы, Михаил Сергеевич. Но пока всё же не могу я им признаться, что вот так далеко уезжаю. Они мне тогда вообще запретят кататься. Знаю я их. А по поводу сломанного велосипеда – был у нас с ребятами на днях такой случай. До железной дороги дошли и электричкой домой вернулись. Так что не так уж это и страшно.

Дальше мы какое-то время молчали. Я ещё раз окинул сквер жадным взглядом в надежде увидеть Настю, но, увы, сквер был пуст – кроме нас, никого не было. Между тем ветер продолжал усиливаться.

– Гроза надвигается, – вновь заговорил старик, – надо бы нам по домам расходиться.

– Надо, – безучастно ответил я.

На самом деле я вовсе не собирался никуда уходить. Я уповал на то, что ненастье пройдёт стороной и у меня ещё будет возможность остаться в сквере. Вдруг вечером сюда придёт поиграть Настя.

– Ты ведь не просто так сюда приходишь, – заметил дед Михаил.

– С чего вы взяли?

– Дураку же ясно, что ждёшь кого-то. А иначе бы не стал сидеть тут целыми днями, не отходя ни на шаг. Я же вижу, что ты как на иголках сидишь да то и дело высматриваешь, не появился ли кто-то.

– И здесь ваша правда, – угрюмо ответил я.

– И кого ждёшь, если не секрет?

– Человека жду.

– И как зовут человека?

– Настей зовут.

– Так-так. Настей, значит. А во сколько вы договорились встретиться? Я смотрю, часов-то у тебя нету.

– Да ни во сколько.

– А эта Настя знает, что ты здесь?

– Нет, не знает. Я видел её тут неделю назад и вот подумал…

Тут я замялся, мне стало стыдно, что я проявил чувства к девчонке, которую видел лишь раз. Я представился себе полнейшим дураком, ведь только дурак поедет за пятнадцать вёрст в какой-то сквер в надежде лишний раз взглянуть на красивую девчонку, которая так плотно засела в его памяти. Мне показалось, что я покраснел и выдал свой стыд.

Я ожидал, что этот старик вот-вот рассмеётся надо мной, но вместо этого он добродушно улыбнулся и спросил:

– А как вы встретились с этой Настей?

Такой искренний интерес вызвал во мне доверие к любопытству старика. Я теперь не только больше не стеснялся затрагивать эту тему, но и вовсе захотел высказаться ему обо всём, что пережил за последние дни. Я поведал ему историю о том, как мы с друзьями решили отправиться в путешествие, как мы обнаружили Настю в слезах под дубом в этом самом сквере, как она рассказала о своём обидчике, как Ванька с Валеркой отправились искать её любимого кота Тимофея, а я остался утешить её. Я рассказал, как мы отправились на железную дорогу, чтобы отомстить обидчику, и как сильно перессорились между собой, прежде чем решились на такой шаг. Я описал всё, что происходило на железной дороге, и описал, как судьба сама жестоко наказала гнусного забияку. Единственное, о чём я намеренно умолчал, это то, что мы украли палатку из школы. Это было явно лишнее, и этого я до сих пор стыдился.

Старик внимательно меня слушал, а затем посмотрел в мои глаза и сказал:

– Ты хороший парень, Ефим. Я думаю, ты обязательно встретишься с Настей.

Его безосновательная уверенность на фоне моих многочисленных безуспешных попыток найти девочку показалась мне насмешкой. Я пришёл в ярость.

– Но как? Я ничего не знаю про неё, кроме её прелестного имени. Знаю лишь, что у неё самые искренние на свете серые глаза и необычайно красивые длинные светло-русые волосы. Всё, что мне известно, это лишь то, что у неё самое ласковое и доброе