Дети
и укроюсь от дождя.
Тем временем холодные капли, падавшие с неба, постепенно становились всё более частыми и колючими. Разразился новый раскат грома, и хлынул настоящий град: с неба полетели острые мелкие куски льда. Кепку мою мгновенно сдуло ветром и унесло далеко назад. Было бессмысленно пытаться поймать её – важнее было как можно скорее укрыться в лесу. В лицо моё и макушку вонзались крошечные ледышки, оставляя мельчайшие жгучие царапины. Я уже не осознавал себя и чувствовал лишь то, как горело моё лицо и пальцы рук, которыми я вцепился в свой велосипед. Я постоянно спотыкался, падал на колени и снова пытался бежать вперёд, сильно наклоняясь вниз.
Через несколько мучительных минут я всё же добрался до леса, ставшего для меня самым желанным укрытием от разгневавшегося неба. Я рухнул на сырую землю под широкой сосной, надёжно защищавшей меня от града. Прежде чем искать Настю, мне необходимо было отдышаться, я едва ли мог сделать ещё шаг – в глазах моих потемнело и зарябило, сердце билось так часто, что я не мог успевать считать удары. Когда дыхание моё немного восстановилось, я рухнул на спину, так как всё моё тело стонало от усталости.
Долго отдыхать мне не пришлось – сильный ветер и град не позволили мне расслабиться. Я приподнялся и внимательно огляделся вокруг: в лесу стоял белый туман, Насти не было видно. Тогда я внимательно стал вглядываться в тропинку, по которой вбежал в лес в надежде разглядеть на ней Настины следы. Но на сырой земле, усыпанной шишками и еловыми ветками, не было ни одного отпечатка, в том числе и моих. Идея выйти на девочку по её следам тут же отпала. Тогда мне оставалось одно: громко начать звать её, чем я и занялся.
– Настя! Настя! Настя! Ты слышишь? Ответь! – кричал я, поворачиваясь в разные стороны.
Никто мне не отвечал, кроме собственного эха.
Позади осталось поле, утонувшее в густом тумане, сильный ветер скользил по верхушкам деревьев, наклоняя их ближе к земле, а на севере неустанно продолжала сверкать молния, сопровождаемая грозными ударами грома. Лес сделался невероятно тёмным и мистически пугающим, но выходить из него под открытое небо было куда страшнее.
Я принялся медленно идти в прежнем направлении, внимательно оглядываясь по сторонам, и продолжал звать Настю. Я подумал, что к тому моменту, как началась гроза, она уже успела выйти из леса и, попав под град, вернулась назад, оставшись пережидать непогоду на противоположной опушке.
К счастью, чаща была небольшой, и я в скором времени подобрался к краю леса. Там я и увидел Настю, сидевшую под высокой берёзой. Она сжалась, обхватила колени руками и уткнулась в них лицом, словно ёжилась от холода.
– Настя, – подбежал я к ней, – с тобой всё в порядке?
Девочка приподняла голову, щурясь от едкой сырости и холодного ветра, врывавшегося в чащу со стороны поля.
– Уходи, – прошептала она и снова уткнулась головой в колени.
Я словно не слышал и не чувствовал её неприязни; сердце моё трепетало, я ощущал лишь несказанное облегчение оттого, что нашёл Настю живой и здоровой. Я бросился к девочке и крепко обнял её.
– Настя, прости меня, пожалуйста, – начал я торопливо и неразборчиво шептать ей на ухо, – я очень виноват перед тобой, я не должен был так беспечно шутить. Прости меня, если сможешь. Ты можешь не разговаривать со мной и бранить меня за то, что привёл тебя сюда сегодня. Я это заслужил; я лишь хочу, чтобы мы смогли переждать этот ураган и ты вернулась домой целой и невредимой. Ты мне очень дорога! Я тебя очень люблю! Только дай мне знать, что с тобой всё в порядке.
Я сильно волновался, торопился, мне едва удавалось связывать предложения. От досады и сильных переживаний на глазах моих проступали слёзы, я заикался, фразы мои рвались всхлипами и тяжёлыми вздохами. Не успел я договорить, как Настя, зажмурив глаза, подняла голову и обняла меня в ответ.
– Боже мой! Какая же я глупая! – стонущим голосом отвечала она. – И зачем я только убегала от тебя? Как же мне страшно было тут одной, как же я ждала, что ты найдёшь меня. Я так боялась, что ты обиделся и вернулся домой. Я сама виновата, что всё восприняла так близко к сердцу! Ты ведь столько добра для меня сделал, разве могу я на тебя злиться? Разве имею я право на тебя обижаться? Ты всегда был так добр ко мне с момента нашей первой встречи, но простишь ли ты мне мою безрассудную обиду?
– Настя! Любимая моя, я тебя ни в чём не виню! Главное, что ты жива и что с тобой всё в порядке.
Мы ещё долго продолжали молча сидеть на сырой земле, крепко прижавшись друг к другу и не чувствуя холода. Рас-
каты грома уже не отражались эхом по мрачному промозглому лесу. Ветер стих, а град сменился моросящим дождём. Мы попытались выйти из леса в открытое поле, но тут же ощутили на себе былую силу ветра и холодность весеннего ливня. Нам пришлось остаться в лесу, чтобы дождаться, пока непогода окончательно отступит. Дождь становился то сильнее, то почти совсем исчезал, но гроза и ураганный ветер уже совсем отступили.
Мы просидели около двух часов, пока дождь полностью не прекратился. Растущей с севера на юг голубою полосою открывалось чистое небо. Над полем отразилась отчётливая радуга, повсюду заблестели дождевые капли, пронзаемые ослепительным светом уже низко стоявшего солнца. Природа, наказавшая нас сначала нестерпимой жарой, а затем жестокой бурей, теперь баловала нас красотою дивного весеннего вечера.
До ромашкового луга нам оставалось идти не более полверсты. Хорошо отдохнув от изнурительного бега, мы поспешили преодолеть это небольшое расстояние, чтобы суметь полюбоваться видом цветочной поляны и радуги одновременно. Мы сильно промокли за последние несколько часов, поэтому едва ли постеснялись перейти через разлившийся после дождя ручей, который оказался нам почти по пояс. К счастью, яркое майское солнце щедро одаривало нас теплом, и мы совсем не дрожали от соприкосновения с сырой одеждой.
Ромашковая поляна оказалась куда более красивой, чем я мог себе представить. Мы долго наслаждались мягкими запахами посвежевшего от недавнего дождя луга, любовались радугой, тающим вечерним солнцем и бесчисленными весенними цветками. Я провёл на этом луге, возможно, самые романтичные часы в моей жизни, которые навсегда останутся в моём сознании яркой обложкой моих самых светлых детских воспоминаний.
Глава десятая
ОТЦЫ
Упорная борьба со стихией довольно сильно измотала нас с Настей, и мы совсем не торопились уходить с цветочной поляны, потому что тогда нас ждали бы полтора километра ходьбы по сырой высокой траве и три километра езды на велосипеде примерно в таких же условиях. Мы продолжали сидеть и смотреть на оранжевый диск вечернего солнца, болтали обо всём подряд и совсем не замечали, как быстро летело время.
– Домой пора, – сказала Настя, когда солнце уже совсем прижалось к земле, – скоро стемнеет.
– Подожди, давай ещё немного посидим здесь, – ответил я и ласково поцеловал её в щёку.
Настя ничего мне не ответила; какое-то время мы ещё наблюдали за тем, как медленно и плавно длинный
Тем временем холодные капли, падавшие с неба, постепенно становились всё более частыми и колючими. Разразился новый раскат грома, и хлынул настоящий град: с неба полетели острые мелкие куски льда. Кепку мою мгновенно сдуло ветром и унесло далеко назад. Было бессмысленно пытаться поймать её – важнее было как можно скорее укрыться в лесу. В лицо моё и макушку вонзались крошечные ледышки, оставляя мельчайшие жгучие царапины. Я уже не осознавал себя и чувствовал лишь то, как горело моё лицо и пальцы рук, которыми я вцепился в свой велосипед. Я постоянно спотыкался, падал на колени и снова пытался бежать вперёд, сильно наклоняясь вниз.
Через несколько мучительных минут я всё же добрался до леса, ставшего для меня самым желанным укрытием от разгневавшегося неба. Я рухнул на сырую землю под широкой сосной, надёжно защищавшей меня от града. Прежде чем искать Настю, мне необходимо было отдышаться, я едва ли мог сделать ещё шаг – в глазах моих потемнело и зарябило, сердце билось так часто, что я не мог успевать считать удары. Когда дыхание моё немного восстановилось, я рухнул на спину, так как всё моё тело стонало от усталости.
Долго отдыхать мне не пришлось – сильный ветер и град не позволили мне расслабиться. Я приподнялся и внимательно огляделся вокруг: в лесу стоял белый туман, Насти не было видно. Тогда я внимательно стал вглядываться в тропинку, по которой вбежал в лес в надежде разглядеть на ней Настины следы. Но на сырой земле, усыпанной шишками и еловыми ветками, не было ни одного отпечатка, в том числе и моих. Идея выйти на девочку по её следам тут же отпала. Тогда мне оставалось одно: громко начать звать её, чем я и занялся.
– Настя! Настя! Настя! Ты слышишь? Ответь! – кричал я, поворачиваясь в разные стороны.
Никто мне не отвечал, кроме собственного эха.
Позади осталось поле, утонувшее в густом тумане, сильный ветер скользил по верхушкам деревьев, наклоняя их ближе к земле, а на севере неустанно продолжала сверкать молния, сопровождаемая грозными ударами грома. Лес сделался невероятно тёмным и мистически пугающим, но выходить из него под открытое небо было куда страшнее.
Я принялся медленно идти в прежнем направлении, внимательно оглядываясь по сторонам, и продолжал звать Настю. Я подумал, что к тому моменту, как началась гроза, она уже успела выйти из леса и, попав под град, вернулась назад, оставшись пережидать непогоду на противоположной опушке.
К счастью, чаща была небольшой, и я в скором времени подобрался к краю леса. Там я и увидел Настю, сидевшую под высокой берёзой. Она сжалась, обхватила колени руками и уткнулась в них лицом, словно ёжилась от холода.
– Настя, – подбежал я к ней, – с тобой всё в порядке?
Девочка приподняла голову, щурясь от едкой сырости и холодного ветра, врывавшегося в чащу со стороны поля.
– Уходи, – прошептала она и снова уткнулась головой в колени.
Я словно не слышал и не чувствовал её неприязни; сердце моё трепетало, я ощущал лишь несказанное облегчение оттого, что нашёл Настю живой и здоровой. Я бросился к девочке и крепко обнял её.
– Настя, прости меня, пожалуйста, – начал я торопливо и неразборчиво шептать ей на ухо, – я очень виноват перед тобой, я не должен был так беспечно шутить. Прости меня, если сможешь. Ты можешь не разговаривать со мной и бранить меня за то, что привёл тебя сюда сегодня. Я это заслужил; я лишь хочу, чтобы мы смогли переждать этот ураган и ты вернулась домой целой и невредимой. Ты мне очень дорога! Я тебя очень люблю! Только дай мне знать, что с тобой всё в порядке.
Я сильно волновался, торопился, мне едва удавалось связывать предложения. От досады и сильных переживаний на глазах моих проступали слёзы, я заикался, фразы мои рвались всхлипами и тяжёлыми вздохами. Не успел я договорить, как Настя, зажмурив глаза, подняла голову и обняла меня в ответ.
– Боже мой! Какая же я глупая! – стонущим голосом отвечала она. – И зачем я только убегала от тебя? Как же мне страшно было тут одной, как же я ждала, что ты найдёшь меня. Я так боялась, что ты обиделся и вернулся домой. Я сама виновата, что всё восприняла так близко к сердцу! Ты ведь столько добра для меня сделал, разве могу я на тебя злиться? Разве имею я право на тебя обижаться? Ты всегда был так добр ко мне с момента нашей первой встречи, но простишь ли ты мне мою безрассудную обиду?
– Настя! Любимая моя, я тебя ни в чём не виню! Главное, что ты жива и что с тобой всё в порядке.
Мы ещё долго продолжали молча сидеть на сырой земле, крепко прижавшись друг к другу и не чувствуя холода. Рас-
каты грома уже не отражались эхом по мрачному промозглому лесу. Ветер стих, а град сменился моросящим дождём. Мы попытались выйти из леса в открытое поле, но тут же ощутили на себе былую силу ветра и холодность весеннего ливня. Нам пришлось остаться в лесу, чтобы дождаться, пока непогода окончательно отступит. Дождь становился то сильнее, то почти совсем исчезал, но гроза и ураганный ветер уже совсем отступили.
Мы просидели около двух часов, пока дождь полностью не прекратился. Растущей с севера на юг голубою полосою открывалось чистое небо. Над полем отразилась отчётливая радуга, повсюду заблестели дождевые капли, пронзаемые ослепительным светом уже низко стоявшего солнца. Природа, наказавшая нас сначала нестерпимой жарой, а затем жестокой бурей, теперь баловала нас красотою дивного весеннего вечера.
До ромашкового луга нам оставалось идти не более полверсты. Хорошо отдохнув от изнурительного бега, мы поспешили преодолеть это небольшое расстояние, чтобы суметь полюбоваться видом цветочной поляны и радуги одновременно. Мы сильно промокли за последние несколько часов, поэтому едва ли постеснялись перейти через разлившийся после дождя ручей, который оказался нам почти по пояс. К счастью, яркое майское солнце щедро одаривало нас теплом, и мы совсем не дрожали от соприкосновения с сырой одеждой.
Ромашковая поляна оказалась куда более красивой, чем я мог себе представить. Мы долго наслаждались мягкими запахами посвежевшего от недавнего дождя луга, любовались радугой, тающим вечерним солнцем и бесчисленными весенними цветками. Я провёл на этом луге, возможно, самые романтичные часы в моей жизни, которые навсегда останутся в моём сознании яркой обложкой моих самых светлых детских воспоминаний.
Глава десятая
ОТЦЫ
Упорная борьба со стихией довольно сильно измотала нас с Настей, и мы совсем не торопились уходить с цветочной поляны, потому что тогда нас ждали бы полтора километра ходьбы по сырой высокой траве и три километра езды на велосипеде примерно в таких же условиях. Мы продолжали сидеть и смотреть на оранжевый диск вечернего солнца, болтали обо всём подряд и совсем не замечали, как быстро летело время.
– Домой пора, – сказала Настя, когда солнце уже совсем прижалось к земле, – скоро стемнеет.
– Подожди, давай ещё немного посидим здесь, – ответил я и ласково поцеловал её в щёку.
Настя ничего мне не ответила; какое-то время мы ещё наблюдали за тем, как медленно и плавно длинный
© 2024, JohnCMS