Дети

что дядя Антон мог просто ещё не вернуться домой, в конце концов, его отпуск мог затянуться на несколько дней, а слово «месяц» мы с Валерой восприняли слишком буквально.

На следующий день нам снова не удалось дозвониться. Затем Валера стал ходить один к таксофону каждый вечер, а когда он возвращался, я слышал от него один и тот же ответ: «Не берут трубку». В конце концов я даже перестал спрашивать его и на какое-то время позабыл об этом.

В начале августа выдался холодный ненастный день, и мы с Валерой занялись работой по дому: нужно было повесить несколько полок, которые смастерил Пётр Сергеевич для своей жены. За однообразной механической работой у меня было много времени подумать о событиях, произошедших с нами за последнее время. Я стал вспоминать, как мы попали сюда, в Зайцево, как почти две недели до этого мы провели в дороге и как уже больше месяца живём и работаем в этой деревне. Тут же мне вспомнился и армейский приятель Валеркиного отца, которого я никогда не видел, а лишь слышал однажды его голос по телефону.

– Валера, ты сегодня ещё не звонил дяде Антону? – решил поинтересоваться я.

Валера никак не отреагировал, а продолжал упорно вкручивать саморез в дерево, словно и вовсе не слышал меня.

Спустя минуту, когда полка была окончательно закреплена, он многострадально вздохнул и ответил мне глухим голосом:

– Нет, не звонил. И вчера не звонил.

– А когда ты последний раз звонил?

– Четыре дня назад, первого августа. Как и каждый день до этого, никто не подошёл к телефону. Ефим, я больше туда не стану звонить. Я сомневаюсь, что мне когда-нибудь ответят, а если и ответят, то наверняка появятся какие-нибудь новые обстоятельства и меня попросят перезвонить через месяц-другой. Меня там не ждут.

– И что же теперь делать? – новым вопросом озадачил я Валеру, хотя он и сам, наверно, уже давно начал размышлять над этим.

– Сегодня вечером я буду просить Петра Сергеевича забрать меня с собой в Москву и усыновить. Они с Екатериной Ивановной хорошие люди, думаю, согласятся мне помочь.

– Очень хорошие! – моментально подхватил я, чтобы подбодрить Валерку, и этой фразой окончил нашу беседу.

Всю оставшуюся на день работу мы доделывали молча.

Вечером после ужина Валера обратился к Петру Сергеевичу и Екатерине Ивановне и пригласил их на веранду, чтобы поговорить о чём-то важном. Я сразу же догадался, чему будет посвящена беседа, и счёл своё присутствие лишним. Я остался на кухне мыть посуду, когда все трое пошли на свежий воздух.

Разговор продолжался около полутора часов; за это время уже стемнело, и если бы на небе не было чёрных туч, то повсюду зажглись бы бесчисленные звёзды, как это обычно бывает в августе. Я уже хотел выйти на улицу и сообщить, что собираюсь ложиться спать, но вдруг до моего слуха донёсся скрип досок и послышались уверенные шаги: это Валера, Пётр Сергеевич и его жена возвращались в дом. Уже через мгновение дверь в кухню распахнулась; первым зашёл Пётр Сергеевич.

Он ловко окинул взглядом всю кухню, на миг задержал своё внимание на аккуратно сложенной чистой посуде, затем посмотрел на меня и сказал:

– О, Ефим, ты посуду помыл! Какой молодец! Спасибо тебе!

– Ой, да что вы. Не за что! Спасибо Екатерине Ивановне за очередной прекрасный ужин, – ответил я, слегка смутившись.

Улыбка, скользнувшая по губам супруги Петра Сергеевича, также выдала её смущение.

– Ефим, – продолжил школьный учитель, так как явно затеял разговор далеко не ради посуды, – мы посовещались и решили, что до конца лета Валера поживёт у нас, а осенью поедет с нами в Москву и попробует начать новую жизнь там. Когда ты хочешь вернуться к своим родным?

Я ничего не ответил, а только растерянно покачал головой. Лавина противоречивых чувств накрыла меня с головою. С одной стороны, я был рад, что Валера наконец-то встретил тех самых людей, которые были готовы о нём позаботиться. Я искренне поверил в то, что у него начнётся новая нормальная жизнь, которой он заслуживал. Тотчас я вообразил, как скоро увижу своих родных, которых не видел уже почти два месяца, и на душе у меня стало ещё теплее. Но всё это также означало, что наше путешествие подошло к концу и мы с Валерой, быть может, больше никогда не увидимся.

На глазах моих проступили слёзы. Я не мог понять, были это слёзы радости или верх надо мной взяла тоска от грядущего прощания с другом, но слёз своих сдержать я не смог – капли беззвучно побежали по моим щекам. Валера увидел это и ответил мне ласковой улыбкой. Казалось, он прочитал все мои мысли до единой.

– Останешься со мной ещё на пару дней? – спросил он меня, не исказив своей наивной добродушной улыбки.

Я едва слышно прошептал то короткое утвердительное слово, которое любой бы прошептал на моём месте, и тотчас бросился обнять своего дорогого сердцу друга.

– Валера, как же я за тебя рад! – воскликнул я.

Затем я бросился обнять сначала хозяина дома, а потом и его супругу.

– Пётр Сергеевич! Екатерина Ивановна! Спасибо вам огромное! Как же сильно вы помогли моему другу! Какие же вы замечательные, добрые и отзывчивые люди! – посыпались из моих уст слова благодарности.

– Решено! Ефим остаётся у нас ещё на два дня! А восьмого утром я отвезу его в Сосновку, – заключил Пётр Сергеевич.

– Давайте пить чай! – предложила Екатерина Ивановна.

Мы все дружно поддержали её и, прежде чем лечь спать, ещё около двух часов провели на кухне за занимательной беседой, рассказывая друг другу самые интересные случаи из своей жизни. Когда мы с Валерой уже лежали в своих кроватях, я не удержался и полюбопытствовал у него, о чём они так долго беседовали на веранде. В ту ночь Валера рассказал мне об Арсеньевых (именно эту фамилию вместе с обручальным кольцом от Петра Сергеевича приняла Екатерина Ивановна) такие вещи, о которых я и не догадывался.

Замечу, что с самого первого дня нашего знакомства с семьёй Арсеньевых они показались мне на редкость добродушными людьми. Пётр Сергеевич часто шутил, иногда даже подкалывал меня или Валерку, что делало общение с ним настолько лёгким и непринуждённым, будто мы имели дело со своим старым приятелем. Жена его, Екатерина Ивановна, приняла нас так радушно и тепло, как не встречали нас ни одни родители наших друзей, к которым мы заходили в гости. Она очень вкусно готовила, всегда с охотой бралась показать нам, что и где лежит в доме, если мы что-то искали, за столом часто общалась с нами и с участием слушала разговоры о наших детских забавах. Перед любыми работами она проверяла, надели ли мы перчатки и плотную одежду, чтобы защититься от пыли и стружки. Когда однажды я поранился пилой, Екатерина Ивановна так бережно обработала мою рану йодом, что я едва ли почувствовал жжение, после чего она приласкала и поцеловала меня в лоб. Словом, она была с нами такой ласковой и обходительной, какой не бывают матери со своими детьми в некоторых семьях.

Валера поведал мне, что участок в Смоленской области был построен ещё прадедом Петра Сергеевича в период времени где-то между Русско-японской войной и Февральской